DSC07037Июнь в духовных семинариях традиционно горячая пора, особенно для студентов-выпускников, поскольку именно в это время проходят защиты выпускных квалификационных работ —  первых самостоятельных шагов будущих священников на поприще богословской науки. Своими мыслями о значении богословской науки для будущих пастырей делится проректор по научно-богословской работе Казанской духовной семинарии священник Сергий Фуфаев.

 

Отец Сергий, по Вашему, зачем священнику наука, ведь то, о чем проповедует пастырь, является предметом веры?

 

Богословская наука призвана обеспечить правильное и глубокое понимание православной веры. Скажем, если Ветхий Завет воспринимать без учета данного Богом обетования о Спасителе мира, то мы просто не сможем усвоить правильный смысл происходившего с богоизбранным народом. А если строгость ветхозаветного закона рассматривать вне свидетельств о жестоковыйности людей того времени и той высочайшей цели, которая была поставлена перед еврейским народом, то эта «строгость» породит в нашем сознании недолжные представления о Самом Боге. Другими словами, чтобы правильно понять тот или иной текст, необходимо учитывать контекст, мотивы автора и те цели и задачи, которые он перед собой ставил, а все это уже относится к научной методологии.

Неверное понимание христианства порождает неверную духовную жизнь. Примеров тому очень много в истории Церкви. Далеко ходить не надо, достаточно просто посмотреть, каких ценностей сегодня придерживаются многие западные христиане, чтобы оценить значение чистоты веры, причем, веры живой, деятельной.

Говоря о значении богословской науки, я очень часто вспоминаю такой святоотеческий образ.

Жизнь человека подобна кораблю, плавающему в море. Руль корабля – это мысли человека, поскольку именно они управляют его жизнью. Направление корабля зависит от направления руля. Чтобы направление руля было верным, необходимо знать критерии верности этого направления. Вот эти критерии и верное направление и призвана давать богословская наука.

 

То есть получается, что причина сегодняшних искажений христианской жизни на Западе лежит в плоскости богословских ошибок?

 

В определенном смысле, да! Богословские ошибки, которые допустила Западная Церковь, привели к искаженному пониманию духовной жизни человека. Примером может послужить т. н. юридический подход Римо-Католической церкви к вопросу взаимоотношений Бога и человека. Правовая схема «преступление требует наказания», перенесенная западными богословами в сферу отношений Бога и человека, привела к тому, что Бога стали воспринимать Судьёй, который требует обязательного наказания за совершенный грех, поскольку оскорблен им и, как справедливый, ждет справедливого возмездия за совершенную неправду. Необходимо такое удовлетворение божественному правосудию за совершенные грехи, которое бы соответствовало божественному величию, а поскольку человек сам не в состоянии принести такое «удовлетворение», то необходима была жертва Самого Бога, способная адекватно «возместить ущерб» божественной правде. Искупительная жертва Господа нашего Иисуса Христа дает согрешившему человеку дар оправдывающей благодати, но этот дар не дается «просто так», его нужно заслужить добрыми делами. Отношение к добрым делам как неким «заслугам» и способу «откупиться» от наказаний за грехи постепенно привело к тому, что многие западные христиане перестали относиться к спасению души, как к победе над своими страстями, к стяжанию божественных свойств в благодати Святого Духа. В их сознании прочно укоренилось мнение о достаточности внешних добрых дел для личного спасения.

Общим итогом такого богословия стали искаженные представления о спасении души:

  • спасать свою душу нужно не от самих грехов, а от наказаний за грехи;
  • для спасения души необходимо переменить Бога (умилостивить Его), но не обязательно при этом изменять в лучшую сторону нравственное состояние своей души.

В свое время, как реакция на заблуждения Римо-Католической церкви, возникла другая крайность – протестантизм, где спасение человека воспринималось как акт «чистой» веры, фактически отделенной от ее реальных дел.

Ни в католицизме, ни в протестантизме мы не видим четкого и ясного учения о борьбе с греховными наклонностями, а страсти, которым не оказывают сопротивления, рано или поздно берут свое, таково их свойство.

Чем были обусловлены эти богословские ошибки, ментальными особенностями западного человека или чем-то еще, — это другой вопрос. В свое время выдающийся православный богослов Владимир Лосский говорил, что мы не должны истины Божественного Откровения приспосабливать к своему образу восприятия, но должны сами дорасти до подлинного их понимания, а это может обеспечить только правильный духовный настрой человека.

 

Значит правильная духовная жизнь человека также влияет на чистоту веры?

 

Разумеется. Духовная жизнь человека развивается по законам, схожим с законами живого организма. Скажем, если человека кормить некачественной пищей, то очень скоро у него испортятся органы, отвечающие за пищеварение, а испорченные органы не будут способны должным образом переваривать даже качественную пищу.

Из того, что я сказал, следует, что богословие немыслимо без святоотеческого опыта духовной жизни. Более того, главным предметом богословия является опыт жизни в Боге, спасения души, опыт преображения человека, к этому все устремлено в церковной науке. Без этого она не была бы тем, чем является. Чтобы постигать «Святая Святых» христианства необходимо идти путем духовной жизни. А для этого пути нужны соответствующие знания и методы работы с этими знаниями. Поэтому в духовных школах имеется три основных уровня подготовки кандидатов во священство:

  1. Приобретение опыта духовной жизни (воспитательский);
  2. Приобретение необходимых знаний (учебный);
  3. Приобретение необходимых навыков для адекватной работы с приобретенными знаниями (научный).

 

Но ведь были же святые, которые не имели даже начального образования, не то что специальной научной подготовки?

 

Были. Но речь ведь не идет о том, что без научно-богословской подготовки невозможно достичь святости. Речь о другом, о том, что научно-богословская подготовленность является неким гарантом правильного усвоения истин Веры. Науку можно сравнить с высококвалифицированным помощником в той области, которая вам малоизвестна. Разумно ли отказываться от такого помощника, если он способен вас научить найти верный путь к достижению жизненно важной цели? Тем более не разумно отказываться от него, когда речь идет о современном священнике, значительная часть паствы которого – это люди с высшим образованием.
В то же время здесь нужно учитывать, что было множество таких святых, которые специально занимались развитием богословия, экзегетики Священного Писания и т.д., видя в этом огромную пользу для Церкви. Вспомним, например, такие имена, как свт. Василий Великий, свт. Григорий Нисский, блж. Иероним Стридонский, преп. Максим Исповедник, преп. Иоанн Лествичник, преп. Иоанн Дамаскин, свт. Филарет Московский, свт. Феофан Затворник и многие другие. Это не только святые, но и церковные исследователи, богословская деятельность которых заграждала уста еретиков, ниспровергала заблуждения, приводила ко спасению многих людей. Возьмем, к примеру, богословие преп. Максима Исповедника. Что он сделал? А он, ни много, ни мало, на базе философских методов создал грандиозную богословскую систему, в центре которой сияет Христос. Подчинив человеческую рациональность Божественному Откровению, он фактически расширил ее возможности. В действительности, он позволил дорасти философии до истин Откровения.

И, кстати говоря, многие святые, которые не имели отношения к богословской деятельности, охотно пользовались духовным наследием святых отцов, имевших для своего времени прекрасное образование. Например, многие монахи выросли на таком известном произведении, как «Лествица», а ведь ее автор, преп. Иоанн Лествичник был высокообразованным человеком. Это произведение является образцом систематического изложения основ духовной монашеской жизни, а любая «систематизация» имеет непосредственное отношение к научной методологии. Так что даже святые, не имевшие серьезного образования, питались душеспасительными плодами того, что мы сейчас называем церковной наукой.

Плоды ученых трудов святых отцов мы пожинаем до сих пор. Толкуем ли мы Священное Писание – мы опираемся на их опыт, ищем ли душеполезный совет – прибегаем к их наследию, пытаемся ли систематически рассмотреть православную веру – исследуем их труды. Даже когда прибегаем к современным опытным духовникам, мы почти всегда сталкиваемся со все той же святоотеческой богословской мудростью – плодом тщательного молитвенного исследования Священного Писания, Предания Церкви.

 

Вы обозначили связь между богословской наукой и духовной жизнью. Очевидно, этим она отличается от светской науки. А есть ли еще отличия или какие-то точки соприкосновения между церковной и светской наукой?

 

На самом деле все отличительные черты церковной науки так или иначе подчеркивают ее неразрывную связь с духовной жизнью. На мой взгляд, одно из фундаментальных отличий между церковной и светской наукой заключается в следующем. Светскую науку, строго говоря, не интересует, с каким духовным «багажом» исследователь участвует в научном процессе. Для церковной же науки имеет большое значение, в каком духовном состоянии изыскатель приступает к богословскому, литургическому и др. исследованию, ведь под воздействием тех или иных греховных пристрастий, а в более широком спектре – греховного помрачения, человек может привнести «душевредное» в науку, которая как раз таки сосредоточена на вопросах спасения человека.

Наверное, нет человека, который был бы совершенно свободен от «греховного помрачения», именно поэтому свт. Григорий Богослов отмечал, что любомудрствовать о Боге можно тем, кто очистил или, по крайней мере, очищает свою душу и тело.

Для светской науки не существует понятия греха или греховного повреждения, и в этом ее ущербность, которая таит в себе огромную опасность. Хорошо если исследователь придерживается принципов христианской морали, а если нет? Мы все прекрасно знаем, как можно коверкать историю в угоду каких-либо политических интересов. А что могут совершить душевредные методы психологии и предполагать даже не хочется. Как вы думаете, из каких побуждений делали ядерное оружие? А из каких побуждений нацисты проводили свои чудовищные медицинские эксперименты над людьми? Здесь можно продолжать очень долго.

Пока наука не будет опираться на подлинные представления о человеке, она всегда будет похожа на «обезьяну с гранатой». В свое время известный философ науки Томас Кун отмечал, что в основании науки лежат метафизические предпосылки, но как гарантировать верность этих предпосылок? Поневоле тут задумаешься о святоотеческом опыте богообщения и богопознания, который лежит в основании метафизических утверждений православного богословия.

Есть много отличий между светской и церковной наукой, но есть и сходства. Церковная наука по своему характеру относится к гуманитарным наукам, поэтому занимаемся ли мы исследованием в области православного богословия, литургики, канонического права или церковной истории – всегда так или иначе опираемся на гуманитарную методологию.

 

Отец Сергий, в заключении нашего интервью, какой бы Вы могли дать совет учащимся Казанской духовной семинарии?

В прошлом году мне удалось побывать на международной конференции, посвященной великому святому прп. Симеону Новому Богослову. На встрече с участниками этой конференции митрополит Волоколамский Иларион призвал всех нас не останавливаться на пути духовно-нравственного и интеллектуального самосовершенствования. Тот же самый совет я хотел бы адресовать и нашим учащимся. Надо понимать, что перед человеком, который стремится к христианскому развитию всех сил своей души, открываются бесконечные горизонты божественной жизни и Божией премудрости, открывается то, что совершенно недоступно людям, ориентированным на скоропреходящую земную жизнь. Этот христианский путь нелегок, он предполагает тяжелую борьбу со своими страстями и крест различных скорбей. Но именно эти «тяжести» призваны сделать нас духовно крепкими, «новыми мехами», которые не порвутся, когда в них будут вливать вино божественной жизни.