В прошлом году Учебный комитет Русской Православной Церкви провел плановое инспектирование духовных школ Русской Православной Церкви. На основании этой проверки был составлен рейтинг церковных образовательных учреждений, который является документом для внутреннего пользования. С рейтингом были ознакомлены ректоры духовных учебных заведений. Пресс-служба Казанской духовной семинарии попросила ректора игумена Евфимия ответить на несколько вопросов, касающихся этого рейтинга. 

Отец Евфимий, недавно по итогам проверки духовных учебных заведений, проведенной в 2014 году, был составлен их рейтинг. Как Вы считаете, зачем вообще нужен рейтинг церковных образовательных учреждений? Какие критерии оценки качества образования применялись в Казанской семинарии?

Рейтинг – это один из способов оценки эффективности работы современного учебного заведения, и духовные семинарии и академии в данном случае не исключение. Критерии, используемые при составлении рейтинга, показывают, в первую очередь, динамику развития духовной школы, демонстрируют, в какой степени та или иная семинария или академия соответствует уровню тех задач, которые ставятся перед ней священноначалием.

Составление таких рейтингов имеет значение, главным образом, для самих духовных школ, позволяет им оценивать результаты своего труда, порождает в хорошем смысле слова некую со-ревновательность – если понимать это слово в духе известного изречения апостола Павла: ревнуйте о дарах больших и я покажу вам путь еще превосходнейший (1 Кор. 12, 31). О развитии духовного образования всем имеющим отношение к этой сфере – и в первую очередь, ректорам духовных школ – следует ревновать, то есть непрестанно заботиться, иметь усердное попечение.

Настоящий рейтинг составлялся по девяти параметрам: нормативное обеспечение, материальное обеспечение, результаты обучения, спектр реализуемых программ, воспитательные показатели, профессорско-преподавательский состав, учебно-методическое обеспечение и научно-исследовательская работа.

Можно ли сказать, что рейтинг – критерий прежде всего чисто бюрократический, так как само по себе образование не является гарантией духовного и умственного возрастания человека? И почему все же он нужен, что он дает для улучшения не только внешних показателей?

Действительно, рейтинг создается большей частью по внешним, формальным критериям, однако, как известно, если форма возможна без содержания, то содержание без формы – нет. Поэтому никуда не уйти от оценки внешних показателей. Так, например, для определения уровня профессорско-преподавательского важным критерием является не только наличие ученых степеней и научных званий у членов корпорации, но и то, какое количество преподавателей, находится в штате учебного заведения. Таким образом, семинария, в которой профессорско-преподавательский состав всего 25 человек, но из них 20 человек в штате (80 процентов), обойдет по этому показателю академию, в которой 120 профессоров и преподавателей, но в штате которой будет числится только 30 человек (25 процентов).

Логика абсолютно железная – учебное заведение может уверенно развиваться только в том случае, если основной костяк его преподавателей состоит в штате и большую часть своего рабочего времени – а в идеале все свое рабочее время, будет посвящать родной школе.

Казанская семинария находится в ряду лучших в рейтинге, каковы составляющие успеха семинарии?

Да, мы находимся в первой десятке духовных учебных заведений России, хотя по сравнению с рейтингом 2013 года нас и несколько потеснили духовные семинарии, получившие за это время государственную аккредитацию. Мы рады за наших коллег из тех семинарий, которые улучшили свои показатели в рейтинге, но тем не менее считаем, что с точки зрения развития у Казанской духовной семинарии сегодня, наверное, лучшие перспективы по сравнению с другими духовными учебными заведениями. Это связано, в первую очередь, с планами возрождения Казанской духовной академии, о которых заявил наш новый правящий архиерей митрополит Казанский и Татарстанский Феофан уже в первые дни своего пребывания на Казанской кафедре.

Думаю, что воссоздание некогда славной Казанской духовной академии давно назрело. Ведь очевидно, что если в Татарстане есть Российский исламский университет, то должна быть и Казанская духовная академия, тем более что есть исторический прецедент. В республике существует доктрина межрелигиозного баланса (имеется в виду, в первую очередь, баланс между православием и исламом), в рамках которой и следует решать вопрос о возрождении академии.

Отец ректор, не могли бы Вы раскрыть некоторые цифры: сколько по сравнению с предыдущими годами поступило в этом году студентов, сколько выпускников потом идут в академии, сколько рукополагаются?

В этом году у нас был неплохой набор – мы приняли на очное отделение бакалавриата 19 человек, на регентско-катехизаторское отделение – 7, в магистратуру – 12, на отделение заочного обучения 42. В целом эти цифры от года к году меняются незначительно – когда-то чуть больше, когда-то чуть меньше. По сравнению с Московской и Санкт-Петербургской школами это достаточно скромные показатели, но хочу отметить, что все эти абитуриенты наши – то есть это те ребята, которые изначально хотели поступить именно в Казанскую духовную семинарию. Наша политика относительно набора не ориентирована на студентов, не прошедших по конкурсу в ведущие духовные школы.

В этом году мы даже попытались провести нечто вроде рекламной кампании –сняли небольшой видеофильм «Братство», который разместили в интернете, где он набрал более 100 тысяч просмотров. Это своего рода рекорд среди подобных работ.  Думаю, что ролик сделал свое дело – в этом году набор был вполне добротным. Но главное, что во многом благодаря этому фильму изменился имидж семинарии, теперь поисковики при запросе «Казанская духовная семинария» выдают большей частью ссылки именно на этот фильм.

Должен ли человек, поступая в семинарию, осознавать, что он будет священником? Какую задачу ставит перед собой семинария – подготовку к служению — или скорее «духовное образование»?

Мы исходим из того, что духовное образование и предполагает подготовку к служению Церкви, другое дело, что служить Церкви можно, и не принимая священного сана. Так, например, у нас обучается один молодой человек, который не сможет стать священником по инвалидности, однако он может трудиться на иных поприщах – их сегодня множество. Не будем забывать, что у нас обучаются и девушки, причем с одобрения Учебного комитета мы решили провести эксперимент и организовать обучение на регентско-катехизаторском отделении по программе бакалавриата. Формально это будет теологическое образование с элементами музыкального, образовательный стандарт это позволяет. Если этот эксперимент окажется удачным, наши девушки окажутся первыми выпускницами духовных школ, которые получит диплом о высшем образовании.

Следует также иметь в виду, что духовные школы не готовят священнослужителей, они готовят кандидатов к рукоположению в священный сан, окончательное решение о рукоположении того или иного кандидата принимает правящий архиерей. И все же всем абитуриентам пастырско-богословского отделения мы задаем вопрос: готовы ли они послужить Церкви в священном сане? Ведь несмотря на то, что за последние четверть века открылось множество духовно-образовательных учреждений образованных священнослужителей, как я уже говорил, по-прежнему не хватает.

Как Вы оцениваете состояние современных духовных школ, уровень образования в них?

Наши духовные школы довольно сильно отличаются друг от друга по уровню образования. Очевидно, что, как и среди светских вузов, лидируют столичные школы. Однако есть и очень добротные региональные семинарии. Очень многое, конечно, зависит от того внимания, которое уделяет правящий архиерей духовному образованию.

Хотелось бы, чтобы между нашими духовными школами было больше координации. Так, до революции, как известно, существовала хорошо отлаженная система ротации кадров, которая позволяла обеспечивать единство духовно-образовательного пространства с учетом особенностей каждой школы.

Как правило, выпускник академии, поступавший на службу в духовно-учебное ведомство, сначала направлялся в какую-нибудь отдаленную семинарию преподавателем, потом – как правило по принятии монашества – назначался в другую семинарию инспектором, потом в третью семинарию – ректором. Наиболее талантливые потом назначались на административные и профессорские должности в академии. Таким образом, эти ученые монахи получали довольно полное представление о духовных учебных заведениях, как и в целом о состоянии духовного образования.

Например, митрополит Антоний (Храповицкий) был последовательно преподавателем Холмской духовной семинарии, инспектором Санкт-Петербургской духовной академии, ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии, ректором Московской духовной академии и, наконец, ректором Казанской духовной академии. Из четырех дореволюционных академий он трудился в трех, не говоря уже о работе в двух семинариях! Некое подобие той системы – адаптированное, конечно, под потребности нашего времени – на мой взгляд, было бы неплохо воссоздать.

Что такое воспитательная составляющая в семинарии и как осуществляется воспитание?

Духовное воспитание является неотъемлемой частью, а лучше сказать –фундаментом духовного образования. Никакие самые блестящие знания не смогут заменить собой правильного духовного настроя, которым должен обладать священнослужитель – ведь люди идут к священнику в первую очередь, за духовным советом, наставлением и утешением.

Задачей первостепенной важности после назначения на должность ректора Казанской духовной семинарии для меня было наладить духовно-воспитательную работу. В этом смысле очень важной для нас явилась оценка этой работы – по этому показателю Казанская семинария на сегодняшний день входит в тройку лидеров рейтинга, а ведь полтора года назад она переживала настоящий кризис именно в воспитательной сфере.

Одна из главных проблем провинциальных семинарий – кадровый кризис, как можно его решить?

Как я уже говорил, для этого должна хорошо функционировать система ротации кадров. Выпускники академий – особенно монахи – не должны растворяться на столичных и зарубежных приходах. Если человек окончил академию, считаю, что как минимум столько же лет своей жизни, сколько он получал образование, он должен отдать духовным школам. Причем он мог бы потрудиться в разных уголках нашей необъятной родины, а не только в Москве или Санкт-Петербурге, – это пошло бы ему только на пользу. Думаю, не следует оставлять епархии один на один с этой проблемой – в противном случае нечего от них требовать качественного повышения уровня духовного образования. Только совместные, скоординированные усилия епархий и центральных органов церковного управления – в первую очередь, Комиссии по распределению выпускников духовных учебных заведений и Учебного комитета – смогут обеспечить наиболее успешное решение этой проблемы.

Как можно по рейтингу оценить «знания на выходе»? И если они низкие, что тогда?

Тогда их надо повышать, пусть даже и после окончания семинарии или академии – иного пути просто нет. Другое дело, как, за счет чего, а главное, кого можно повысить уровень образования? Не секрет, что далеко не всегда в низком уровне знаний учащихся виноваты сами учащиеся. Чаще всего в этом виноваты именно преподаватели. А у нас по некоторым предметам, как например, по библеистике, найти хорошего преподавателя крайне сложно. Хороших знатоков библейских дисциплин можно пересчитать по пальцам одной руки, их можно занести в Красную книгу. Эту проблему – как и большинство иных проблем духовного образования – можно решить только при системном подходе, при наличии обратной связи, когда ведущие духовные школы и богословские центры откликались бы на потребности епархиальных духовных школ в тех или иных преподавателях.